ПЕСНЯ О ЩОРСЕ
Музыка Матвея Блантера
Слова Михаила Голодного
Шел отряд по берегу,
Шел издалека,
Шел под красным знаменем
Командир полка.
Голова обвязана,
Кровь на рукаве,
След кровавый стелется
По сырой траве.
«Хлопцы, чьи вы будете,
Кто вас в бой ведет?
Кто под красным знаменем
Раненый идет?»
«Мы сыны батрацкие,
Мы за новый мир,
Щорс идет под знаменем —
Красный командир.
В голоде и в холоде
Жизнь его прошла,
Но недаром пролита
Кровь его была.
За кордон отбросили
Лютого врага,
Закалились смолоду,
Честь нам дорога».
Тишина у берега,
Смолкли голоса,
Солнце книзу клонится,
Падает роса.
Лихо мчится конница,
Слышен стук копыт,
Знамя Щорса красное
На ветру шумит.
Русские советские песни (1917-1977). Сост. Н. Крюков и Я. Шведов. М., «Худож. лит.», 1977.
Николай Александрович Щорс (1895-1919) — «народный герой» Гражданской войны на стороне красных. Практически все они либо погибли на полях войны, как Василий Чапаев, либо были ликвидированы в ее ходе по команде большевицкого руководства, так как ему по разным причинам мешали. Смерть часто списывалась на врагов — так был застрелен и сам Щорс, — либо их устранили вскоре после Гражданской, как застрелили Филиппа Миронова и Григория Котовского. Редкие персонажи дожили до 1937 года, подобно Блюхеру.
Военный фельдшер Николай Щорс Первую мировую войну окончил в чине поручика. Октябрьский переворот не поддержал. Тем не менее, в 1918 году числился в левоэсеровском Курском полку. После ликвидации левых эсеров обратился к большевикам (мотивы выдвигают разные, в том числе любовь к чекистке Фруме Хайкиной, которая уже после смерти Щорса родила ему дочь Валентину). Организовал на Украине красный партизанский отряд для борьбы с немцами, разросшийся до 1-го украинского советского полка им. товарища Ивана Богуна (Иван Богун — сподвижник Богдана Хмельницкого), а затем — до дивизии. Показал себя талантливым командиром. При этом был в крайне плохих отношениях с Реввоенсоветом Республики (т. е. с Кремлем), обвинялся в «партизанщине». 30 августа 1919 года во время командования боем с петлюровцами был застрелен сзади из револьвера в голову, предположительно, чекистом Павлом Танхиль-Танхилевичем. Согласно медэкспертизе при эксгумации тела в 1949 году убит был с расстояния 10-15 метров. Был вычеркнут из официальной истории Гражданской войны. Возвращен в нее в середине 1930-х как пример «советизации Украины снизу». В 1935 году Александр Довженко получил от Сталина заказ на фильм «Щорс», в 1939 фильм закончен. Консультант фильма, замначальника дивизии Щорса Иван Дубовой, на глазах которого Щорс погиб, выхода фильма не дождался — был репрессирован в 1937 году. Сцены гибели Щорса в фильме нет.
Поэт Михаил Голодный (1903-1949) — очевидец Гражданской войны на Украине. До 1920 года жил в Екатеринославе (ныне Днепропетровск), где в 1919 году вступил в комсомол. Затем переехал в Харьков, столицу Советской Украины. В начале 1920-х гг. вместе с екатеринославскими комсомольскими приятелями — начинающими поэтами Михаилом Светловым (будущим автором «Гренады») и Александром Ясным — уехал учиться литературе в Москву. Автор слов популярных песен о Гражданской войне «Песня чапаевца», «Песня о Щорсе» и «Партизан Железняк».
По материалам a-pesni.org
Не знаю почему, но я очень любила в детстве песню про Щорса Красного. Особенно в том месте, где надо было протяжно выводить: «ээээ-эээ-эээх, красный командир».
Наверное потому, что воспитана была на патриотических военных песнях (пока мама была на работе, со мной нянчился любимый мой дедушка, ветеран Великой Отечетсвенной).
Детство у меня было очень даже советское, несмотря на то, что при Советском Союзе я прожила только 5 лет.
Моей любимой колыбельной была «ПЕСНЯ ПРО СТАЛИНА» («Кантата о Сталине», 1938 г.)
«О Сталине милом, родном и любимом
Прекрасную песню слагает народ. «
А вот, собственно, к чему я Щорса вспоминаю:)
Я снова в своем репертуаре, ухо простудила. Меня поймали родители и сделали мне водочный компресс, обмотав всю дурную голову бинтами. «Видок уж у тебя больно жалостливый» — отметила мама и спела мне песню про Щорса.
Хорошие, всё-таки, тогда были песни. Прямо за душу берёт. 
Для тех, кто хочет вспомнить патриотические песни, текст выкладываю под кат:)
/без звездочки/
Песня о Щорсе
Музыка: М. Блантер Слова: М. Голодный
Шел отряд по берегу, шел издалека,
Шел под красным знаменем командир полка.
Голова обвязана, кровь на рукаве,
След кровавый стелется по сырой траве.
Эх, по сырой траве!
«Хлопцы, чьи вы будете, кто вас в бой ведет?
Кто под красным знаменем раненый идет?»
«Мы сыны батрацкие, мы — за новый мир,
Щорс идет под знаменем, красный командир.
Эх, красный командир!
В голоде и в холоде жизнь его прошла,
Но недаром пролита кровь его была.
За кордон отбросили лютого врага,
Закалились смолоду, честь нам дорога.
Эх, честь нам дорога!»
Тишина у берега, смолкли голоса,
Солнце книзу клонится, падает роса.
Лихо мчится конница, слышен стук копыт.
Знамя Щорса красное на ветру шумит.
Эх, на ветру шумит!
1935
Кантата о Сталине
Музыка: А. Александров Слова: М. Инюшкин
От края до края, по горным вершинам
Где горный орел совершает полет,
О Сталине мудром, родном и любимом
Прекрасную песню слагает народ.
Летит эта песня быстрее чем птица
И мир угнетателей злобно дрожит
Ее не удержат посты и границы
Ее не удержат ничьи рубежи.
Ее не страшат ни нагайки, ни пули
Звучит эта песня в огне баррикад,
Поют эту песню и рикша и кули,
Поет эту песню китайский солдат.
И песню о нем поднимая, как знамя
Единого фронта шагают ряды;
Горит, разгорается грозное пламя,
Народы встают для последней борьбы.
И мы эту песню поем горделиво
И славим величие Сталинских лет,
О жизни поем мы, прекрастной, счастливой,
О радости наших великих побед!
По материалам www.liveinternet.ru
КТО УБИЛ ЛЕГЕНДАРНОГО КОМДИВА НИКОЛАЯ ЩОРСА?
В Советском Союзе его имя было легендой. По всей стране школьники на уроках разучивали песню про то, как «шел под красным знаменем командир полка, голова изранена, кровь на рукаве…» Она — про Щорса, прославленного героя Гражданской войны. Или, выражаясь современным языком, полевого командира, сражавшегося на стороне большевиков.
При демократах отношение к Щорсу изменилось. Нынешние школьники о нем практически ничего не слышали. А те, кто постарше, знают, что «красный комдив» был украинцем из Сновска (ныне город Щорс Черниговской области). После начала Первой Мировой войны прошел ускоренные офицерские курсы и в звании прапорщика попал на Юго-Западный фронт. Дослужился до подпоручика.
После установления советской власти Щорс стал командиром Первого красного украинского полка. В январе 1919 года полк занял Киев, где Щорс стал комендантом. В городе установился кровавый террор. Каждый день пьяные чекисты расстреливали сотни людей. Сам Щорс расстрелов не любил, но нередко баловался водкой (поговаривали, что и кокаином — хотя по кокаину больше «ударяла» Белая гвардия).
О его полководческих талантах судить трудно: в первом же крупном столкновении с регулярной деникинской армией Щорс был разбит, а погиб в октябре 1919 года у станции Белошницы. Ему было двадцать четыре года.
В те же дни на Урале погиб другой легендарный краском — Василий Чапаев, переживший Щорса на пять дней. Он прославился больше — скорее потому, что фильм «Чапаев» с блистательным Борисом Бабочкиным вышел раньше и был талантливее, нежели фильм «Щорс».
Такова, в сумме, куцая и отрывочная оценка личности Николая Щорса, почерпнутая из московских изданий.
ВЫСТРЕЛ В ЗАТЫЛОК
О судьбе Щорса я узнал от его внука по материнской линии — Александра Алексеевича Дроздова. Имел он солидный журналистский стаж, чин подполковника и двадцать один год выслуги в органах КГБ. Восемь из них провел в Токио, совмещая работу журналиста под крышей корреспондента «Комсомольской правды» и сотрудника советской разведки. Потом вернулся домой, в 1988-1990-х годах работал ответственным редактором «Комсомолки», а потом возглавил газету российского парламента — еженедельник «Россия».
Однажды, когда мы были в командировке в Киеве, Дроздов стал рассказывать о Щорсе и некоторых семейных преданиях, а уже в Москве показал материалы на эту тему. Так в моем сознании образ «украинского Чапаева» (определение Сталина) получил новую трактовку.
…Николая Щорса похоронили на православном Всехсвятском кладбище в Самаре — подальше от Украины. До этого тело без вскрытия и медицинского освидетельствования было переправлено в Коростень, а оттуда траурным поездом в Клинцы, где состоялась церемония прощания родственников и сослуживцев с начдивом.
К месту последнего упокоения Щорса везли товарным поездом в цинковом гробу. Прежде, в Клинцах, тело было набальзамировано. Медики опустили его в крутой раствор поваренной соли. Схоронили ночью, на скорую руку. По сути — тайно, избегая огласки.
Гражданская жена Щорса сотрудница ЧК Фрума Хайкина писала в 1935 году: «…Бойцы, как дети, плакали у его гроба. Это были тяжелые времена для молодой советской республики. Враг, чувствовавший близкую гибель, делал последние отчаянные усилия. Озверевшие банды жестоко расправлялись не только с живыми бойцами, но издевались и над трупами погибших. Мы не могли оставить Щорса на надругательство врагу… Политотдел армии запретил хоронить Щорса в угрожаемых местностях. С гробом товарища поехали мы на север. У тела, положенного в цинковый гроб, стоял бессменный почетный караул. Мы решили похоронить его в Самаре» (сборник «Легендарный начдив», 1935 год).
Причина, по которой командование пошло на такие меры, стала известна только в 1949 году после эксгумации тела. Исполнялось тридцать лет со дня гибели Щорса. Оставшиеся в живых ветераны направили в Москву письмо, в котором негодовали по поводу исчезновения могилы командира. Власти Куйбышева получили нагоняй, и чтобы сгладить вину, срочно создали комиссию, которая приступила к делу.
Первая попытка найти захоронение Щорса была предпринята весной 1936 года, раскопки проводило Управление НКВД в течение месяца. Вторая попытка состоялась в мае 1939-го, однако она тоже оказалась безрезультатной.
Место, где находилась могила, указал случайный свидетель похорон — гражданин Ферапонтов. В 1919-м, еще мальчишкой-беспризорником, он помогал кладбищенскому сторожу. Через тридцать лет, 5 мая, он привел членов комиссии на территорию кабельного завода и там, долго прикидывая, указал примерный квадрат, где следует вести поиски. Как потом выяснилось, могила Щорса была засыпана полуметровым слоем щебня.
Комиссия установила, что «на территории Куйбышевского кабельного завода (бывшее православное кладбище), в 3-х метрах от правого угла западного фасада электроцеха найдена могила, в которой в сентябре месяце 1919 года было похоронено тело Н. А. Щорса».
10 июля 1949 года гроб с останками Щорса перенесли на главную аллею Куйбышевского кладбища, через несколько лет на могиле был сооружен гранитный памятник, к которому по красным дням календаря возлагали венки и цветы. Сюда приходили пионеры и комсомольцы, которые не подозревали, что вместе с останками Щорса была захоронена и правда о его гибели.
Обратимся к официальному документу: «В первый момент после снятия крышки гроба были хорошо различимы общие контуры головы трупа с характерной для Щорса прической, усами и бородой. На голове также хорошо был заметен след, оставленный марлевой повязкой в виде широкой западающей полосы, идущей поперек лба и вдоль щек. Тотчас после снятия крышки гроба, на глазах присутствующих характерные особенности вследствие свободного доступа воздуха стали быстро меняться, превратились в бесформенную массу однообразной структуры…»
Эксперты-криминалисты установили, что повреждения черепа были «нанесены пулей из огнестрельного нарезного оружия». Она вошла в затылок, а вышла в области темени. И вот что самое главное: «Выстрел был произведен с близкого расстояния, предположительно 5-10 шагов».
Следовательно, в Щорса стрелял некто, находившийся рядом, а вовсе не петлюровский пулеметчик, как это много раз было воспроизведено в «канонических» книгах и художественном фильме. Неужели… кто-то свой?
ДУБОВОЙ И КВЯТЕК
Теперь самое время обратиться к воспоминаниям очевидцев того боя. В 1935 году свет увидел сборник «Легендарный начдив». Среди воспоминаний родных и друзей помещено свидетельство человека, на руках которого скончался Щорс, — Ивана Дубового, помощника командующего войсками Киевского военного округа.
Он сообщает: «Вспоминается август 1919 года. Я был назначен заместителем командира дивизии Щорса. Это было под Коростенем. Тогда это был единственный плацдарм на Украине, где победно развевалось красное знамя. Мы были
окружены врагами: с одной стороны — галицийско-петлюровские войска, с другой — деникинцы, с третьей — белополяки сжимали все туже и туже кольцо вокруг дивизии, которая к этому времени получила нумерацию 44-й».
И далее: «Щорс и я приехали в Богунскую бригаду Бонгардта. В полк, которым командовал тов. Квятек (ныне командир-комиссар 17-го корпуса). Подъехали мы к селу Белошицы, где в цепи лежали наши бойцы, готовясь к наступлению».
«Противник открыл сильный пулеметный огонь, — повествует Дубовой, — и особенно, помню, проявлял «лихость» один пулемет у железнодорожной будки. Этот пулемет и заставил нас лечь, ибо пули буквально рыли землю около нас.
Когда мы залегли, Щорс повернул ко мне голову и говорит.
— Ваня, смотри, как пулеметчик метко стреляет.
После этого Щорс взял бинокль и начал смотреть туда, откуда шел пулеметный огонь. Но через мгновение бинокль выпал из рук Щорса, упал на землю, голова Щорса тоже. Я окликнул его:
Но он не отозвался. Тогда я подполз к нему и начал смотреть. Вижу, показалась кровь на затылке. Я снял с него фуражку — пуля попала в левый висок и вышла в затылок. Через пятнадцать минут Щорс, не приходя в сознание, умер у меня на руках».
Итак, мы видим, что человек, на руках которого умер Щорс, сознательно лжет, вводя читателей в заблуждение по поводу направления полета пули. Подобная вольная трактовка фактов заставляет задуматься.
Сам командарм 2-го ранга Иван Дубовой был расстрелян в 1937 году по стандартному тогда обвинению в «измене Родине». Сборник «Легендарный начдив» оказался на полке спецхрана.
Во время следствия Дубовой сделал шокирующее признание, заявив, что убийство Щорса — его рук дело. Объясняя мотивы преступления, заявил, что убил начдива из личной ненависти и желания самому занять его место.
В протоколе допроса от 3 декабря 1937 года записано: «Когда Щорс повернул ко мне голову и сказал эту фразу («хороший пулемет у галичан, черт побери»), я выстрелил ему в голову из нагана и попал в висок. Тогдашний командир 388-го стрелкового полка Квятек, который лежал рядом со Щорсом, закричал: «Щорса убили!» Я подполз к Щорсу, и он у меня на руках, через 10-15 минут, не приходя в сознание, умер».
Помимо признания самого Дубового, аналогичные обвинения в его адрес высказал 14 марта 1938 года Казимир Квятек, написавший из Лефортовской тюрьмы заявление на имя наркома внутренних дел Ежова, где указал, что прямо подозревает Дубового в убийстве Щорса.
Несмотря на такие откровения, обвинения в убийстве Щорса Дубовому никто не предъявлял. Более того, признание вообще не имело никаких последствий и на долгие годы легло на полки архивов госбезопасности.
ЕЩЁ ОДИН КАНДИДАТ
Исследователь Николай Зенькович, один из крупнейших специалистов по историческим загадкам, потратил уйму времени на поиск печатных трудов бывшего командира Богунского полка. Никаких следов. И вдруг, когда, казалось, пропала последняя надежда, в подшивке украинской газеты «Коммунист» за март 1935 года упорный историк обнаружил небольшую заметку за подписью искомого лица.
Итак, Казимир Квятек пишет: «30 августа на рассвете враг начал наступление на левый фланг фронта, охватывая Коростень… Штаб Богунского полка стоял тогда в Могильном. Я выехал на левый фланг в село Белошицу. По телефону меня предупредили, что в штаб полка в с. Могильное прибыли начдив тов. Щорс, его заместитель тов. Дубовой и уполномоченный Реввоенсовета 12-й армии тов. Танхиль-Танхилевич. Я доложил по телефону обстановку… Через некоторое время тов. Щорс и сопровождавшие его подъехали к нам на передовую… Мы залегли. Тов. Щорс поднял голову, взял бинокль, чтобы посмотреть. В этот момент в него попала вражеская пуля…»
В марте 1989 года газета «Радянска Украiна» прямо указала на преступника, застрелившего Щорса с санкции Реввоенсовета 12-й армии. Авторам публикации удалось раздобыть кое-какие сведения о нем. Танхиль-Танхилевич Павел Самуилович. Двадцать шесть лет. Родом из Одессы. Щеголь. Закончил гимназию. Довольно сносно изъяснялся по-французски и по-немецки. Летом 1919 года стал политическим инспектором Реввоенсовета 12-й армии.
Через два месяца после гибели Щорса он поспешно исчезает с Украины и объявляется на Южном фронте, уже в качестве старшего цензора-контролера Военно-цензурного отдела Реввоенсовета 10-й армии.
Расследование продолжила издававшаяся в Киеве «Рабочая газета». Она опубликовала прямо-таки сенсационный материал — отрывки из написанных еще в 1962 году, но не напечатанных по соображениям советской цензуры, воспоминаний генерал-майора Сергея Ивановича Петриковского (Петренко). В момент гибели Щорса он командовал Отдельной кавалерийской бригадой 44-й армии — и тоже, оказывается, сопровождал начдива на передовую.
«30 августа, — сообщает генерал, — Щорс, Дубовой, я и политинспектор из 12-й армии собрались выехать в части вдоль фронта. Автомашина Щорса, кажется, ремонтировалась. Решили воспользоваться моей… Выехали 30 днем. Спереди Кассо (шофер) и я, на заднем сиденье — Щорс, Дубовой и политинспектор. На участке Богунской бригады Щорс решил задержаться. Договорились, что я на машине еду в Ушомир и оттуда посылаю машину за ними. И тогда они приедут в Ушомир в кавбригаду и захватят меня обратно в Коростень.
Приехав в Ушомир, я послал за ними машину, но через несколько минут по полевому телефону сообщили, что Щорс убит… Я поскакал верхом в Коростень, куда его повезли.
Шофер Кассо вез уже мертвого Щорса в Коростень. Кроме Дубового и медсестры, на машину нацеплялось много всякого народа, очевидно — командиры и бойцы.
Щорса я видел в его вагоне. Он лежал на диване, его голова была бессильно забинтована. Дубовой был почему-то у меня в вагоне. Он производил впечатление человека возбужденного, несколько раз повторял, как произошла гибель Щорса, задумывался, подолгу смотрел в окно вагона. Его поведение тогда мне показалось нормальным для человека, рядом с которым внезапно убит его товарищ. Не понравилось только одно… Дубовой несколько раз начинал рассказывать, стараясь придать юмористической оттенок своему рассказу, как он услышал слова красноармейца, лежащего справа: «Какая это сволочь с ливорверта стреляет. » Красноармейцу на голову упала стреляная гильза. Стрелял из браунинга политинспектор, по словам Дубового. Даже расставаясь на ночь, он мне вновь рассказал, как стрелял политинспектор по противнику на таком большом расстоянии…»
Генерал убежден, что выстрел, которым был убит Щорс, раздался после того, как артиллерия красных разнесла в щепки железнодорожную будку, за которой он находился.
«При стрельбе пулемета противника, — сообщает генерал, — возле Щорса легли Дубовой с одной стороны, с другой — политинспектор. Кто справа и кто слева — я еще не установил, но это уже не имеет существенного значения. Я все-таки думаю, что стрелял политинспектор, а не Дубовой. Но без содействия Дубового убийства не могло быть… Только опираясь на содействие власти в лице заместителя Щорса — Дубового, на поддержку РВС 12-й армии, уголовник совершил этот террористический акт.
Я думаю, что Дубовой стал невольным соучастником, быть может, даже полагая, что это для пользы революции. Сколько таких случаев мы знаем. Я знал Дубового, и не только по гражданской войне. Он мне казался человеком честным. Но он мне казался и слабовольным, без особых талантов. Его выдвигали, и он хотел выдвигаемым быть. Вот почему я думаю, что его сделали соучастником. А у него не хватило мужества не допустить убийства.
Бинтовал голову мертвого Щорса тут же, на поле боя, лично сам Дубовой. Когда медсестра Богунского полка Розенблюм Анна Анатольевна (сейчас она живет в Москве) предложила перебинтовать аккуратнее, Дубовой ей не разрешил. По приказанию Дубового тело Щорса без медицинского освидетельствования отправлено для прощания и погребения…»
Очевидно, что Дубовой не мог не знать, что пулевое «выходное» отверстие всегда больше, чем «входное». Потому, видимо, и запретил снимать бинты.
Членом РВС 12-й армии был Семён Аралов, доверенное лицо Льва Троцкого. Он дважды хотел снять «неукротимого партизана» и «противника регулярных войск», каким называли Щорса, но побоялся бунта красноармейцев.
После инспекционной поездки к Щорсу, продолжавшейся не более трех часов, Семён Аралов обратился к Троцкому с убедительной просьбой подыскать нового начальника дивизии — только не из местных, ибо «украинцы» все как один «с кулацкими настроениями». В ответной шифровке Демон революции приказал провести строгую чистку и «освежение» командного состава. Примирительная политика недопустима. Хороши любые меры. Начинать нужно «с головки».
По всему видно, Аралов ревностно относился к выполнению указаний своего грозного хозяина. В своей рукописи «На Украине 40 лет назад (1919)» он невольно проговорился: «К сожалению, упорство в личном поведении привело Щорса к преждевременной смерти».
Да, по поводу дисциплины. При реорганизации вооруженных сил Красной Украины дивизию Щорса предполагалось перебросить на Южный фронт. На этом, в частности, настаивал нарком республики по военным и морским делам Подвойский. Обосновывая свое предложение в докладной записке на имя председателя СНК Ульянова-Ленина от 15 июня, он подчеркивал, что, побывав в частях 1-й армии, находит единственно боевой на этом фронте дивизию Щорса, в которую входят наиболее слаженные полки.
В Советском Союзе было возведено пять памятников легендарному начдиву и столько же открыто музеев Щорса. Товарищ Сталин именовал его «украинским Чапаевым», режиссер Александр Довженко посвятил ему фильм, писатель Семён Скляренко — трилогию «Шлях на Киев», а композитор Борис Лятошинский — «именную» оперу.
ПРОИСХОЖДЕНИЕ
Однако самым, несомненно, известным художественным воплощением Щорса стало произведение поэта-песенника Михаила Голодного (Михаил Семёнович Эпштейн) «Песнь о Щорсе». В народе ее звали по первым строкам: «Шел отряд по берегу».
После смерти Советского Союза маятник качнулся в другую сторону. Дошло до того, что в 1991 году один толстый московский журнал на полном серьезе утверждал, что никакого Щорса не было в помине.
Дескать, зарождение мифа началось с известной встречи Сталина с деятелями искусства в марте 1935 года. Именно тогда, на той встрече, вождь обратился к Александру Довженко с вопросом: «Почему у русского народа есть герой Чапаев и фильм о герое, а вот у украинского народа такого героя нет?».
Шел отряд по берегу,
Шел издалека,
Шел под красным знаменем
Командир полка.
Голова обвязана,
Кровь на рукаве,
След кровавый стелется
По сырой траве.
«Чьи вы, хлопцы, будете,
Кто вас в бой ведет?
Кто под красным знаменем
Раненый идет?»
«Мы сыны батрацкие,
Мы за новый мир,
Щорс идет под знаменем —
Красный командир.
Отец Щорса, Александр Николаевич, был выходцем из белорусских крестьян. В поисках лучшей доли он переехал из Минской губернии в маленький украинский поселок Сновск. Отсюда его забрали в императорскую армию.
Вернувшись в Сновск, Александр Николаевич устроился работать в местное железнодорожное депо. В августе 1894 года он женился на своей землячке — Александре Михайловне Табельчук и в этом же году построил собственный дом.
Семью Табельчуков Щорс знал давно, поскольку ее глава — Михаил Табельчук — руководил артелью белорусов, трудившихся на Черниговщине. В ее состав одно время входил и Александр Щорс.
Будущий начдив Николай Щорс быстро выучился грамоте — в шесть лет он уже умел сносно читать и писать. В 1905 году он поступил в церковно-приходскую школу.
А спустя год в семье Щорсов случилось большое горе — будучи беременной шестым ребенком, скончалась от кровотечения мать, Александра Михайловна. Это случилось, когда она находилась на своей малой Родине, в Столбцах (современная Минская область). Там же ее и похоронили.
Спустя полгода после смерти жены, глава семейства Щорсов вторично вступил в брак. Новой его избранницей стала Мария Константиновна Подбело. От этого брака у Николая появились два сводных брата, Григорий и Борис, и три сводных сестры — Зинаида, Раиса и Лидия.
А СЕМИНАРИИ НЕ БЫЛО!
В 1909 году Николай окончил школу и в следующем году вместе с братом Константином поступил в Киевскую военно-фельдшерскую школу. Ее воспитанники находились на полном государственном обеспечении.
Учился Щорс добросовестно и спустя четыре года, в июле 1914 года, получил диплом медицинского фельдшера и права вольноопределяющегося 2-го разряда.
«Вся проблема состояла в том, что после выхода из стен училища, Щорс был обязан отслужить не менее трех лет фельдшером, — сообщается на сайте УНЕЧАonline. — Щорс, напомним, окончил училище в 1914 году. Тогда же, как утверждается в ряде источников, он, дабы избежать обязательной трехлетней фельдшерской службы, решается на фальсификацию и переправляет в своем дипломе (свидетельстве) дату окончания фельдшерской школы с 1914 на 1912 год, что дает ему право уже в 1915 году освободиться от статуса вольноопределяющегося.
В архивах Унечского музея имеется электронная копия этого свидетельства, из которого действительно следует, что Щорс поступил в школу 15 августа 1910 года и окончил ее в июне 1912 года. Однако, цифра «2» выполнена несколько неестественно, и очень похоже на то, что она действительно была переправлена с четверки».
Как «авторитетно» утверждается в некоторых источниках, Щорс учился в Полтавской учительской семинарии — с сентября 1911-го по март 1915 года. Налицо явное несоответствие. Так что можно сделать вывод: в семинарии Щорс не учился, а свидетельство о ее окончании — липовое.
«В пользу этой версии, — пишет УНЕЧАonline, — может свидетельствовать тот факт, что в августе 1918 года Щорс, подавая документы для поступления на медицинский факультет Московского университета, в числе прочих бумаг, представил и свидетельство об окончании Полтавской семинарии, которое, в отличие от свидетельства об окончании 4-х классов фельдшерской школы, давало право поступления в ВУЗ».
Так что свидетельство это, копия которого также имеется в унечском музее, очевидно, было выправлено Щорсом как раз для представления в Московский университет.
ЧЬИ ВЫ, ХЛОПЦЫ, БУДЕТЕ?
После учебы Николай попал по распределению в войска Виленского военного округа, который с началом первой мировой войны стал прифронтовым. В составе 3-го легкого артиллерийского дивизиона Щорс был отправлен под Вильно, где в одном из боев получил ранение и был отправлен на лечение.
В 1915 году Щорс был уже среди курсантов Виленского военного училища, эвакуированного в Полтаву, где унтер-офицеров и прапорщиков в связи с военным положением стали готовить по укороченной четырехмесячной программе. В 1916 году Щорс успешно окончил курс военного училища и в звании прапорщика отбыл в тыловые войска в Симбирск.
Осенью 1916 года молодого офицера переводят на службу в 335-й Анапский полк 84-й пехотной дивизии Юго-Западного фронта, где Щорс дослужился до звания подпоручика.
В конце 1917 года недолгая военная карьера резко оборвалась. Подвело здоровье — Щорс заболел (чуть ли не открытой формой туберкулеза) и после непродолжительного лечения в Симферополе 30 декабря 1917 года его комиссовали в связи с непригодностью к дальнейшей службе.
Оказавшись не у дел, Николай Щорс в конце 1917 года принимает решение вернуться домой. Предположительное время его появления в Сновске — январь восемнадцатого года. К этому времени в стране, развалившейся на части, произошли колоссальные перемены. На Украине в это же время была провозглашена независимая Украинская Народная Республика.
Примерно с весны 1918 года начинается период создания боевого подразделения, которое возглавил Николай Щорс. В историю гражданской войны, в ее красную летопись, оно вошло под именем Богунского полка.
1 августа 1919 года под Ровно, во время мятежа, при невыясненных обстоятельствах был убит щорсовец Тимофей Черняк, командир Новгород-Северской бригады.
21 августа того же года в Житомире внезапно скончался «неукротимый батька» Василий Боженко, командир Таращанской бригады. Утверждается, что он был отравлен — согласно официальной версии, умер от воспаления легких.
Оба командира являлись ближайшими сподвижниками Николая Щорса.
До 1935 года его имя не было широко известно, о нем не упоминала даже Большая Советская Энциклопедия первого издания. В феврале 1935 года, вручая Александру Довженко на заседании Президиума ВЦИК орден Ленина, Сталин предложил режиссеру создать фильм об «украинском Чапаеве».
Вскоре персональный художественно-политический заказ был мастерски исполнен. Главную роль в фильме блестяще сыграл Евгений Самойлов.
Позднее о Щорсе написали несколько книг, песен, даже оперу. Его именем назвали школы, улицы, села и даже город. Как уже говорилось в начале, Матвей Блантер и Михаил Голодный в том же 1935 году написали ставшую знаменитой «Песню о Щорсе».
В голоде и холоде
Жизнь его прошла,
Но недаром пролита
Кровь его была.
За кордон отбросили
Лютого врага,
Закалились смолоду,
Честь нам дорога.
Тишина у берега,
Смолкли голоса,
Солнце книзу клонится,
Падает роса.
Лихо мчится конница,
Слышен стук копыт,
Знамя Щорса красное
На ветру шумит.
Подобно многим полевым командирам, Николай Щорс был лишь «разменной монетой» в руках сильных мира сего. Он погиб от рук тех, для кого собственные амбиции и политические цели были важнее человеческих жизней.
Как сказал бывший член Реввоенсовета Украинского фронта Е. Щаденко, «оторвать Щорса от дивизии, в сознание которой он врос корнями, могли только враги. И они его оторвали». Однако правда о гибели Николая Щорса все равно пробила себе дорогу.
Заметили ош Ы бку Выделите текст и нажмите Ctrl+Enter
По материалам topwar.ru
С противоположного берега дунуло ветерком, и стрельба сразу сделалась слышней.
— Вишь ты, как пулеметы работают,— сказал я, прислушиваясь.
— Что ты, братец, какой же это пулемет? Пулемет чаще тарахтит. Знаешь, совсем, как швейная машина щелкает. А это просто пачками стреляют. Вишь ты: очередями жарят. Ба-бах!
— Ого,— вздрогнул я,— шрапнелью ахнули. Ее серый лукавый глаз глянул на меня с откровенным сожалением:
— Знаешь, если ты не понимаешь — так уж молчи. Какая же это шрапнель? Обыкновенную трехдюймовку со шрапнелью спутал. Ты знаешь, между прочим, шрапнель, когда летит, так как-то особенно шуршит. А бризантный снаряд воет, как собака. Очень комичный.— Послушай, клоп!— воскликнул я, с суеверным страхом оглядывая ее розовые пухлые щечки, вздернутый носик и крохотные ручонки, которыми она в этот момент заботливо подтягивала спустившиеся к башмачкам носочки.— Откуда ты все это знаешь?! — Вот комичный вопрос, ей-богу! Поживи с мое, не то еще узнаешь.
А когда мы возвращались домой, она, забыв уже о «реагировании Ватикана» и «бризантных снарядах», щебетала, как воробей, задрав кверху задорный носик: — Ты знаешь, какого мне достань котеночка? Чтобы у него был розовенький носик и черные глазки. Я ему голубенькую ленточку с малюсеньким таким золотым бубенчиком привяжу, у меня есть. Я люблю маленьких котенков. Что же я, дура! Я и забыла, что мой бубенчик был с маминым золотом в сейфе и коммунисты его по мандату комфина реквизировали!
По зеленой молодой травке ходят люди в огромных, тяжелых сапожищах, подбитых гвоздями. Пройдут по ней, примнут ее. Прошли — полежал, полежал примятый, полураздавленный стебелек, пригрел его луч солнца, и опять он приподнялся и под теплым дыханием дружеского ветерка шелестит о своем, о малом, о вечном. (Отрывок рассказа «Трава, примятая сапогом» А.Аверченко)
АНАЛИЗ ОТРЫВКА
Сам отрывок текста повествует о военном времени, об этом свидетельствуют выстрелы, которые слышат герои, и которые они с таким интересом обсуждают. Война меняла людей, меняла их ценности и жизнь. Она убивала, не выбирая, убивала жестоко и беспощадно. И эта война описана глазами маленькой девочки, которая может абсолютно спокойно, не боясь, обсуждать оружие, используемое солдатами на другом берегу реки.
Герои представляются худыми, плохо одетыми и голодными, но все же жизнь бьет в этих персонажах ключом. Мне представляется девочка лет восьми и мальчик лет семнадцати, ведь он должен был быть значительно старше, чтобы назвать девочку «клопом». Аверченко описывает девчушку и выражение ее лица в подробностях. После фразы девочки «Поживи с мое, не то еще узнаешь!» в мыслях на ее лице застывает умное выражение и насупленные бровки. Мальчик же остается с явным удивлением на лице, пытающийся понять, откуда такая маленькая беззащитная девчонка так хладнокровно обсуждает такие серьезные темы.
Война влияла на всех людей вокруг, она изменяла судьбы и играла с этими судьбами, как ей хотелось. Она изменяла даже психику людей и заставляла их думать по-другому и воспринимать жизнь как борьбу за выживание. В отрывке показано как война влияла на детей, и как быстро из-за войны детям приходилось взрослеть и принимать все новые удары от жизни. Но все равно дети остаются детьми, и это показано в рассуждении девочки о том, какого котенка она хочет. Дети цветы жизни, в последних строчках именно и описано, как грубые обитые гвоздями сапоги топчут ростки жизни детей. Но жизнь, примятая смертью, все равно побеждает и поднимается, и растет дальше, какими бы суровыми условиями она ни была бы окружена.
Обсуждение всего рассказа целиком:
Аркадий Аверченко
ТРАВА, ПРИМЯТАЯ САПОГОМ
— Как ты думаешь, сколько мне лет?— спросила небольшая девочка, перепрыгивая с одной ноги на другую, потряхивая темными кудрями и поглядывая на меня сбоку большим серым глазом. — Тебе-то? А так я думаю, что тебе лет пятьдесят. — Нет, серьезно. Ну, пожалуйста, скажи. — Тебе-то? Лет восемь, что ли?
— Что ты! Гораздо больше: восемь с половиной. — Ну?! Порядочно. Как говорится: старость не радость. Небось, и женишка уже припасла?
— Куда там! (Глубокая поперечная морщина сразу выползла откуда-то на ее безмятежный лоб.) Разве теперь можно обзаводиться семьей? Все так дорого.
— Господи, боже ты мой. Какие солидные разговоры пошли. Как здоровье твоей многоуважаемой куклы?
— Покашливает. Я вчера с ней долго сидела у реки. Кстати, хочешь, на речку пойдем, посидим. Там хорошо: птички поют. Я вчера очень комичную козявку поймала.
— Поцелуй ее от меня в лапку. Но как же мы пойдем на реку: ведь в той стороне, за рекой, стреляют?
— Неужели ты боишься? Вот еще глупый. Ведь снаряды не долетают сюда, это ведь далеко. А я тебе, зато расскажу стих. Пойдем?
— Ну, раз стих — это дело десятое. Тогда не лень и пойти. По дороге, ведя меня за руку, она сообщила: — Знаешь, меня ночью комар как укусит за ногу! — Слушаю-с. Если я его встречу, я ему дам, но морде. — Знаешь, ты ужасно комичный.
Еще бы. На том стоим.
На берегу реки мы преуютно уселись на камушке под развесистым деревцом. Она прижалась к моему плечу, прислушалась к отдаленным выстрелам, и снова та же морщинка озабоченности и вопроса, как гнусный червяк, всползла на чистый лоб. Она потерлась порозовевшей от ходьбы щечкой о шершавую материю моего пиджака и, глядя остановившимися глазами на невозмутимую гладь реки, спросила:
— Скажи, неужели Ватикан никак не реагирует на эксцессы большевиков.
Я испуганно отодвинулся от нее и поглядел на этот розовый ротик с, будто чуть-чуть припухшей верхней губкой, посмотрел на этот ротик, откуда только что спокойно вылетела эта чудовищная по своей деловитости фраза, и переспросил:
— Чего, чего? Она повторила.
Я тихо обнял ее за плечи, поцеловал в голову и прошептал на ухо:
— Не надо, голубчик, об этом говорить, хорошо? Скажи лучше стихи, что обещала. — Ах, стихи! Я и забыла. О Максе:
Максик вечно ноет, Максик рук не моет,
У грязнухи Макса руки точно вакса,
Волосы, как швабра, чешет их не храбро.
Правда, комичные стишки? Я их в старом «Задушевном слове» прочитала.
— Здорово сработано. Ты их маме-то читала? — Ну, знаешь, маме не до того. Прихварывает все. — Что же с ней такое?
— Малокровие. Ты знаешь, она целый год при большевиках в Петербурге прожила. Вот и получила. Жиров не было, потом эти. азотистые вещества тоже в организме не. этого. не входили.
— Бедный ты ребенок,— уныло прошептал я, приглаживая ей волосы.
— Еще бы же не бедный. Когда бежали из Петербурга, я н нагоне кроватку куклиную потеряла да медведь нищать перестал. Не знаешь, отчего это он мог перестать нищать?
— Очевидно, азотистых веществ ему не хватило. Или просто саботаж.
— Ну, ты прямо-таки прекомичный! На мою резиновую собачку похож. А ты можешь нижней губой до носа достать?
— Где там! Всю жизнь мечтал об этом — не удается.
— А знаешь, у меня одна знакомая девочка достает; очень комично.
С противоположного берега дунуло ветерком, и стрельба сразу сделалась слышней.
— Вишь ты, как пулеметы работают,— сказал я, прислушиваясь.
— Что ты, братец, какой же это пулемет? Пулемет чаще тарахтит. Знаешь, совсем, как швейная машина щелкает. А это просто пачками стреляют. Вишь ты: очередями жарят. Ба-бах!
— Ого,— вздрогнул я,— шрапнелью ахнули. Ее серый лукавый глаз глянул на меня с откровенным сожалением:
— Знаешь, если ты не понимаешь — так уж молчи. Какая же это шрапнель? Обыкновенную трехдюймовку со шрапнелью спутал. Ты знаешь, между прочим, шрапнель, когда летит, так как-то особенно шуршит. А бризантный снаряд воет, как собака. Очень комичный.— Послушай, клоп!— воскликнул я, с суеверным страхом оглядывая ее розовые пухлые щечки, вздернутый носик и крохотные ручонки, которыми она в этот момент заботливо подтягивала спустившиеся к башмачкам носочки.— Откуда ты все это знаешь?! — Вот комичный вопрос, ей-богу! Поживи с мое, не то еще узнаешь.
А когда мы возвращались домой, она, забыв уже о «реагировании Ватикана» и «бризантных снарядах», щебетала, как воробей, задрав кверху задорный носик: — Ты знаешь, какого мне достань котеночка? Чтобы у него был розовенький носик и черные глазки. Я ему голубенькую ленточку с малюсеньким таким золотым бубенчиком привяжу, у меня есть. Я люблю маленьких котенков. Что же я, дура! Я и забыла, что мой бубенчик был с маминым золотом в сейфе и коммунисты его по мандату комфина реквизировали!
По зеленой молодой травке ходят люди в огромных, тяжелых сапожищах, подбитых гвоздями. Пройдут по ней, примнут ее. Прошли — полежал, полежал примятый, полураздавленный стебелек, пригрел его луч солнца, и опять он приподнялся и под теплым дыханием дружеского ветерка шелестит о своем, о малом, о вечном.
Очень жалко девочку, когда узнаешь все подробности о ее матери, и в то же время поражаешься насколько сильный это человек, хотя может быть она просто еще не понимает всю серьезность и тяжесть ситуации, в которой она находится. Аверченко очень много чувств вложил в описание девочки, как главного персонажа, когда дочитываешь последние строчки на глаза наворачиваются слезы. Такую тонкую, беззащитную и наивную психику восьмилетней девчушки разрушает война, но все же надежда на рост этого стебелька есть, и что этот человек вырастет сильным, нет сомнения, ведь такое испытание как война может либо убить жизнь внутри ребенка либо сделать его сильным и заставить повзрослеть раньше, чем надо. Уже то, что ребенок восьми лет рассуждает на такие темы как «реагирование Ватикана» и «бризантные снаряды» дает понять, что стать взрослой и самостоятельной девочке пришлось очень рано, и это только потому что война не оставила ей выбора. Во время прочтения задумываешься, о чем думали люди, которые начали войну, думали ли они что калечат судьбы будущего поколения, думали ли они что прокладывают дорогу в ад, и что обратной дороги нет? Как выразить все те чувства сожаления и горечи на бумаге? Те мучения, через которые должны были проходить люди из-за коммунистических построений и порядков, отложились глубоко в душах детей, прошедших через времена коммунизма и то, что судьбы людей были разрушены войной, и для одних она стала последней дорогой, а для других образом жизни – это настолько трагично, что многие писатели пытались передать это чувство через описание войны, но немногим это удалось. Аверченко же показал, что надежда есть в поколении, которому пришлось столкнуться с войной в очень раннем возрасте, и что даже тот факт, что детям пришлось повзрослеть быстрее, чем многим взрослым сегодня, не отнимает у них права быть детьми и радоваться таким маленьким событиям, как получение котенка…Детский стишок, который она читает, показывает, что это еще совсем ребенок, хотя и очень взрослый ребенок.
i thought your blog was cool and i think you may like this cool Website. now just Click Here
At 2:51 AM, 
waltermorgan0243815921 said.
I read over your blog, and i found it inquisitive, you may find My Blog interesting. So please Click Here To Read My Blog
По материалам averchenko.blogspot.com